«Я все детство провел на лодке — это был моторный катер и большие северные реки, торжественно уходящие в направлении Арктики.
Папа выписывал журнал «Катера и яхты», где, в числе прочих полезных для нас вещей, были и чертежи парусных яхт. Пример немногих энтузиастов, которые решались построить лодку своими силами, чрезвычайно нас вдохновлял, — мы мечтали о том, как однажды спустим ее на воду, поднимем паруса и отправимся в дальний переход. Я рисовал парусники в тетрадях и засиживался с книгами о путешествиях до утра. Как самый обычный ребенок/подросток — знаю, что очень многие через это прошли.
Увы, нашей мечте не суждено было сбыться так быстро, поэтому она до сих пор со мной. Когда-нибудь я построю или отремонтирую неброское, но гордое судно и переселюсь на него со своим нехитрым музыкальным багажом.
Однажды мне позвонил Олег Нестеров и спросил, не хочу ли я отправиться в путешествие на борту славного барка «Крузенштерн»? Так все и началось. Огромный парусник, прекраснее которого трудно найти, ветер северных морей, простая матросская работа на палубе.
Потом был «Седов», всевозможные регаты. В какой-то момент я обнаружил себя в парусной школе, а потом и с удостоверением шкипера в кармане, а люди, с которыми провожу свободное время и встречаюсь вечерами в барах — сплошь и рядом друзья по недавним яхтенным приключениям.
И вот уже время, проведенное на берегу, оказывается временем «между той и следующей лодкой», поэтому нужно многое успеть — сыграть, придумать, записать — чтобы спокойно и с достоинством вернуться на борт, где всегда с тобой видавшая виды гитара, на которой нет-нет, да и сочинится вдруг новая песня с условным названием «первая регатная», «вторая», «байкальская».
Главное, что тут происходит, — ветер выдувает все ненужное. Лишние мысли, чужие слова, устаревшую музыку, ты стоишь у штурвала изумительно пустой и прозрачный, а потом наполняешься, наполняешься, наполняешься. И это потом трудно объяснить оставшимся на берегу»
📷 Вера Полозкова (с барка «Седов»)
